Золотой Клон - Конкурсы

- Присядем?
Славя сняла у меня со спины что-то и, скомкав это, бросила в мусорное ведро.
Кажется, её совершенно дождь не беспокоил.
Смахнув шишки и сор, она присела сама, приглашающе похлопала рядом с собой.
Пахло сыростью, соснами и катящимся к полуночи вечером.
Волшебное время, ежедневное предвкушение праздника.
Виола о чём-то бормотала, клацая кнопками своего "Микроши", из форточки окна изолятора, распахнутой настежь, доносилось похрапывание покалеченного Данечки, да откуда-то со стороны домиков были слышны негромкие переговоры.
Лагерь притомился и утаптывал почву, устраиваясь на ночлег поудобнее.
А завтра королевская ночь, и закрывать надо двери поплотнее или не спать, чтобы не проснуться с лицом в зубной пасте.
Хотя нет, тут же порошок.
Ну, рыжие всё равно что-нибудь придумают. Те же "ключи от танка" и "падающий потолок", например.
- Я думала сходить поплавать в озере.
Я кивнул.
Мы замолчали.
- Скучно, - вздохнул я.
- А я почти не ощущаю скуки.
Как и вчера — пардон, сегодня ночью — она положила голову мне на плечо.
- День сегодня маетный выдался, - тихо сказала она.
- Как и всегда у тебя.

- Тоже верно.
- Ты не дуешься на меня за сцену у костровой? А то мало ли.
- Да нисколько. Реакция позабавила. Правду говорят, что мальчики думают об этом по несколько раз за минуту.
- Врут.
- Так и знала.
- Там далеко не несколько раз. Куда больше, - приобняв её за плечи, я притиснул её к себе чуть ближе. - К счастью, я не такой.
- О?
- Да. Я — уникум.
- И в чём это проявляется? - заинтересованно спросила Славя.
- Когда-нибудь я тебе обязательно расскажу.

- Так!
По шаловливым ручонкам прилетело — не больно, но доходчиво.
- Под рубашку мне совсем не обязательно было лезть. А то я почти поверила в то, что ты и правда не такой.
- Но так ведь оно и есть!
- И ты хочешь, чтобы я поверила в это? Или у тебя руки помимо разума действуют?
- Так и есть.
Я предпринял ещё одну попытку и снова получил по рукам.
- Нас в любой момент может застукать доктор. Или вожатая в поисках лучшей своей пионерки припрётся. А тут мы... - я попробовал подобрать слово, - лапаемся.
- И тебя это не смущает? - спросила девушка.
- Честно? Меня это только ещё больше будоражит. Вообще, конечно, есть в этом что-то... Старый как мир сюжет о принцессе и хулигане.

- И ты хулиган?
- Нет-нет, ты что. Я — рассказчик.
- А я?
- А ты суфлёр в оркестровой яме.
Вроде, не пил...
- У тебя есть сценарий и ты грозишь кулаком бездарности на сцене, - продолжал я.
- И кто же тогда наши Принцесса и Хулиган? - разулыбалась Славя.
Я подумал немного и предложил:
- Две кандидатуры: Электроник и Женя.
- Раз, - Славя старательно загнула палец.
- Саныч и Дмитриевна — у них, кажется, всё на мази.
- Тут мимо, - улыбнулась она. - У них чисто деловые отношения.
Я недоверчиво дёрнул свободным плечом, но ничего не сказал.
- М-да... - протяжно произнесла она. - У тебя постоянно в голове такой бардак?

- Я тебя слушаю, и чувствую, как меня всё глубже затягивает в какой-то омут.
- Как сегодня? В подземелье.
Она легонько кивнула.

- Только в этот раз ни один бравый пионер не ложится спиной на трясину, чтобы я могла перебраться на тот край, не замочив ног.
Я отметил для себя, что для пионерки речь у девушки уж слишком литературная.
- А ты живёшь в этом постоянно. Я бы не смогла так... Ну куда руку убрал, верни на место.
- Можно подумать, у тебя там всё по полочкам...
Я послушно вернул руку на талию.
Как я понимал понятие "талия".
Виола упоённо закрашивала игровое поле квадратиками, над лагерем плыли переборы "пастуха", жизнь была простая и понятная.

Исключая лишь то, что где-то в дальнем углу нашего большого дома творится какая-то чертовщина.
- Ну ты опять, да? - тихо сказала Славяна. - Неужели спокойно сидеть не можешь? Что такого в том, чтобы потрогать девушку за молочные железы?
Она сняла мою ладонь, действительно находящуюся высоковато.

Она погладила меня по руке, которую так и держала до сих пор.
- Я купаться. А тебе советую принять холодный душ.

Рассмеявшись, она ушла.
Ну, а я пошёл обратно в медпункт. Кое-что там требовало моего решения.
Пришлось, конечно, потратить немного времени на то, чтобы привести себя в порядок, взять себя в руки.
А то как бы Виола не поняла неправильно.
Вернее, она-то как раз поймёт правильнее некуда.
Но последствия...
Размазав изморось по лицу и взбодрившись немного, я пошёл в медпункт.

Здесь всё было так, как я оставил — Виола у экрана EGA-монитора, закрасившая поле уже на три четверти и прикидывавшая, как бы отсечь один заполошно бьющийся о стенки квадратик от другого.
Портрет Генды снова был на шкафу.
Привычное бытие.
Для кого-то обыденность — жить в тёплом, оранжевом празднике.
Завидовать, конечно, можно. Но должен же кто-то и за полярным кругом работать, и дышать дрянью в Норильске, вахтовать по полгода на маяках.
Последняя работа была моей мечтой последних лет пяти, наверное.
Жаль, я не метеоролог.

- Пионер, а ты не безнадёжен, - усмехнулась Виола, не оборачиваясь. - Есть у тебя, оказывается, кое-что промеж ушей, раз понял — не годится это, тискать пионерку в таком состоянии.
- Что вам надо от меня, кто вы вообще такая?
- Документ показать?
- Что-нибудь другое покажите, - отмахнулся я. - Кому-нибудь другому.
- Не получится, - серьёзно ответила Виола. - Аморальное поведение, совращение пионеров — кому как не тебе, после твоих утренних эскапад, и лекции в обед, понимать это?

- Ну не дуйся, - улыбнулась она.
Управляемый ей квадратик отвоевал ещё десять процентов, и она повеселела.
- Сколько там тебе? Трид... Кхм-кхм, семнадцать?
Оговорочка была по Фрейду, но мои мысли были заняты несколько другим.

- А, блин, механизмам тем же подчиняешься. Я сяду рядом с тобой, и трясти тебя будет так же, как десять лет назад.
Она протянула узкую ладошку и поманила меня подойти поближе.
Я подчинился.

- Ближе.
Ещё шаг.
- Пионер.
С такого расстояния уже можно было уловить запах пачулей и какого-то увлажняющего крема.
Причём, с умом взятого и того, и другого — иные мои знакомые духами пользуются так, будто на голову льют литра по три, потом рядом не встанешь.
Она продела указательный и средний пальцы между пуговицами на моей рубашке.
Её подушечки были сухими и горячими.
- Ты как цапля, замер на левой ноге. И стоишь.
Преодолевая моё слабое сопротивление, Виола подтянула меня к себе так, что я практически касался её.
- Я вижу, пиво тебе знакомо, но то, что ты до сих пор о нём не спросил, тоже наталкивает на выводы. Думаешь, сумеешь долго соответствовать высокой чести молодого человека Феоктистовой?
Я пожал плечами.
- Я попробую.
- Попробуй.

Она отвернулась к монитору полностью.
- Иди же! Она ждёт тебя. Для неё это очень важно.
Она открыла бутылку и поставила рядом с собой.
- Спокойной ночи, - тихо притворив дверь, я вышел.

Славя навещала меня уже под самый занавес, так что к моменту, когда меня выставили из владений свет Церновны, кое-кто уже наблюдал свой первый сон.
Но, понятно, не Славя — ей, как активистке, красавице и вообще замечательной девушке, гарантировались некие поблажки.
Ну и, соответственно, я тоже немножко примазался.
Всегда приятно погреться в чьих-то отражённых лучах — полный эффект присутствия без побочных эффектов типа публичности и десятков любопытных носов в твоём грязном белье.
Мне стоило больших трудов просто найти это место.
"Как она одна в лесу шла?!" - пришло в голову. - "Неужели совсем ничего не боится?"
Потому что я от скрипов да перекрикиваний ночных жителей чуть не поседел по дороге.
Хотя, казалось бы, чего проще — следуй инструкции на бумажке, пришпиленной к той самой скамейке, где мы тискались получасом ранее.
"До выхода из лагеря, после ворот направо по тропинке, до входа в лес. Вдоль забора 300 м, и от калитки к муз. клубу снова налево, выйдешь на тропинку, и иди прямо-прямо, никуда не сворачивая".
Бисерный почерк, буковка к буковке, 33% зарядки смартфона в качестве подсветки для шпаргалки и прочно угнездившаяся в пятках душа.
Цена того, чтобы поболтать со Славей без свидетелей.
Когда я вышел из леса, на небо уже вскарабкалась луна, прочертившая серебряную дорожку от того берега прямо мне под ноги.

- Всё-таки пришёл.
Я обернулся.
Славя стояла у старых мостков, подтянутая, облитая лунным светом, невозможно красивая.
- Можно подумать, у меня был выбор.
- Выбор есть всегда, - тихо сказала она.
- И какой же был у меня?
- Тебя же никто не тянул сюда за руку, ты вполне мог полуночничать с Виолой, пивом и компьютерными играми.
Всё-таки заметила!
- Да как-то, знаешь...
- Да?
- Я подумал, что ты будешь грустить без меня...

- И только-то? Успокойся, я всю жизнь купаюсь одна ночами и ни капельки не грущу.
- ...и я подумал, что я буду грустить без тебя, - продолжил я так, будто она меня не перебивала.
Она так и не надела галстук с момента, когда мы огораживали яму. Да и я пребывал в расхристанном виде.
Странно даже, что вожатая не сделала ей замечания.
А потом всем стало не до того.
- Искупаешься?
- Ээээ... Да мне как бы не в чем.
После возвращения с костровой поляны я переодел плавки, так что...
- Это ничего, - пожала плечами Славя.

- Мне тоже.

То, как она расстёгивала рубашку, могло попасть во все учебники того, как следует соблазнять мужчину, который этого не хочет.
Я пришёл в себя лишь тогда, когда на ней не осталось совсем ничего и над стоячей водой во все стороны разлетелся задорный смех.

- Ну что же ты стоишь? Раздевайся.
Вдвоём, ночью, в лесу на озере.
Было в этом что-то даже романтичное.
Славя будто подталкивала меня к чему-то.
При этом била по рукам и успешно отбивалась ото всех моих домогательств — видимо, ей нужно было нечто другое.
А вот что?

И всё-таки здорово было бы дорваться до комиссарского тела!
А то она вся такая бравая, активная, везде нужная, важная, а я её тут по-своему, на руки, к груди, можно прямо там же в воде...
И никаких трудностей, непонятных тварюшек, подземелий, тумана и систем безопасности запредельного уровня технологии даже по меркам двадцать первого века.
Самой главной трудностью здесь был я.
Не мог себя заставить принять предложение — протянутую руку, по сути.
Почему?
Потому что я дурак.
Самый большой идиот на свете.
- Не хочешь, да? - она оборвала смех.
- Не то чтобы...
- Я думала, у нас доверие...
- Слушай, ну это нечестно — говорить так.
- А честно одну девушку в воде оставлять?
Её незатейливая шуточка помогла справиться с параличом.
Я сбросил одежду, оставшись в одних семейниках с медведями.

- Смелее! - она брызнула водой в мою сторону. - Да не бойся ты так, не съем. Могу даже отвернуться.
Она и в самом деле отвернулась, позволяя мне избавиться от остатков защиты.
Купаемся нагишом.
Семья нудистов, блин.
Не то чтобы я настаивал на обязательном купальнике...
Но когда тут такие виды...
Соседство получалось... волнующее.

Вода оказалась настолько тёплой после дневной жары, последовавшей за дождём, что я почти не ощущал её вокруг себя.
"Как парное молоко," - пришло вдруг в голову.
Я подплыл к Славе и замер рядом с ней, делая лишь небольшие движения, чтобы держаться на поверхности.
Она перехватила мой взгляд через воду куда-то глубже под поверхность и звонко рассмеялась.
Увидеть, к несчастью, удалось не очень много.
- Как ты вообще о чём-то другом думать умудряешься, если у тебя этой теме так много мыслей уделяется?
- А ты совсем-совсем не стесняешься?
- Чего стесняться-то? Мы так рождаемся, так спим, так впускаем в жизнь нового человека. Редкий момент, когда человек и Природа думают в одну сторону.
- Я слышал что-то такое, мол, нудисты могут ощущать окружение не только привычными пятью органами чувств, но и...
- Нудисты? Кто это?
- Любители покупаться и позагорать голышом, - ответил я.
- Правильно слышал, я тебя, например, чувствую постоянно, где бы ты ни был. А без одежды ещё и твои желания уловить могу.

Её улыбка сводила с ума.
- Оно у тебя, впрочем, всегда одно, желание. Даже интересно, чем закончится всё, если его исполнить.
Она подплыла поближе.
Ещё ближе.
- Боюсь, его как раз исполнить не получится. Это как голод, нужда насущная, которую можно лишь на время удовлетворить.
- А потом снова? - она распахнула глаза. - И снова?
Между нашими телами оставалось несколько сантиметров.
Будь мы на берегу, я бы, наверное, уже мог бы чувствовать её тепло.
А здесь оставалось лишь удовлетворяться обонянием.
И, понятно, осязанием.
Потому что опять не удержался.
Но в этот раз по рукам не получил.

Вместо этого Славя как-то странно посмотрела мне в глаза.
Ночью её зрачки казались бездонными.
Они такими были на самом деле, куда уж там Виоле с её медицинским гипнозом
Расстояние исчезло.
Наши обнажённые тела переплелись.

А Славя, наконец, добралась до моих губ.
Как мы не утонули — не знаю, но в какой-то момент я обнаружил, что мы метра на три ушли под воду и на глупости вроде отсутствия воздуха внимания просто не обращаем.
Я позволил руке опуститься вниз от груди, по боку, к бедру.

И прижал её к себе.
Она удивлённо посмотрела на меня, когда ощутила мои пальцы там, где их совсем ощутить не ожидала, и, оттолкнув меня, всплыла на поверхность, оставляя наедине с которым уже за сегодня горестным "неееет!".

- Ты должен держать себя в руках, - строго говорила она минуту спустя, выдернув меня над водой и позволив отдышаться. - Есть надо культурно, неторопливо и получая удовольствие от еды. И заниматься любовью — тоже!
- Тебе-то откуда знать, как ей заниматься?
Она помрачнела и отплыла на полметра назад.
- Я в этом уверена! Спешка нужна только при ловле блох.
- Намекаешь на то, что я, как в анекдотах, быстро закончу свои дела и захраплю?

- Даже думать не смей об этом. Я и так тебя постоянно на себе таскаю! Нет уж, дойдёшь до дома, тогда и засыпай сколько хочешь, а пока терпи.
Я проследовал вслед за ней, и несколько метров спустя ощутил под ногами пологую отмель.
- Мне хватает и того, что я с трудом отличаю собственные переживания от твоих, - продолжала девушка. - Помнишь, когда ты впервые мне доверился?
Она положила мои руки себе на плечи.
И замерла, искусно сохраняя дистанцию.

- А потом... - она улыбнулась. - Ты такой одинокий, такой расстроенный, огорчённый — как потерявшийся ребёнок. Настолько отчаявшийся, настолько озлобившийся...
Она обняла меня сама, прижавшись изо всех сил.
- И ничего не отчаявшийся...
Славя положила палец мне на губы, прерывая.
- Я чувствую тебя, у тебя не получится врать. На каком-то особом уровне я чувствую то, что чувствуешь ты. И тогда... Тогда-то и поняла, что влюбилась как дурочка и никогда не смогу уйти.
Она извернулась в руках и поцеловала меня так, что я забыл как дышать.
Расхохоталась, уловив и это переживание, и побрела к берегу.
Ведьма натуральная.
Хотя на дворе и не ночь Ивана Купалы.

К моменту, когда я выбрался на берег, там уже коптил небольшой костерок, Славя, так и не одевшаяся, задумчиво грела у него пятки и смотрела в небо.
В отличие от неё, собственной наготы совершенно не стеснявшейся, я с голым задом под ночным небом чувствовал себя несколько неуютно, поэтому в спешке оделся.
Взгляд, под которым я всё это время находился, я бы определил как немного насмешливый.

И только после этого сел рядом.
- Как думаешь, что там внизу на самом деле? - спросила она.
- А шут его знает, товарищ майор, - честно ответил я. - Я прикидывал и так, и эдак, получилось два варианта, один реалистичный, другой паскудный. Какой хочешь?

- Давай по порядку.
- По порядку, так по порядку, - кивнул я, собираясь с мыслями. - При любом раскладе получается, что там внизу что-то, представляющее интерес, раз сегодня с утра столько народа приехало. Так что либо приедут дяди в штатском, и лагерь закроют к чёртовой матери.

- Ага.
- Либо эти дяди давным-давно в курсе. И тут на свет вылезает паршивая овца. Потому что ставить лагерь над неисследованным объектом — это такая некомпетентность, что... - я оборвал себя. - Я бы вообще строителям задал пару неприятных вопросов — и насчёт правительственных туннелей под лагерем, и о штольнях уровнем ниже. Почему вообще строительство разрешили — возьми километром восточнее и строй. Неужели никаких ГОСТов на этот счёт не существует?
- Не знаю.

Славя поднялась и начала одеваться.
Полная картина пары после удачной ночи.
Разве что ночь была не слишком удачной.
- Поэтому твою идею насчёт того, чтобы закрыть там всё, полностью поддерживаю. Хотя будь моя воля, я бы там всё взорвал и засыпал, чтобы прохода не было. Но это, как я понимаю, может нарушить подземную инфраструктуру, поэтому "добро" на это никто никогда не даст. И ещё гуделку эту никак не могу никуда приткнуть — вываливается, дрянь, из теории, хоть ты тресни.

- Размышления логичные, но ответа на вопрос "что делать" они не дают, - согласилась девушка.
Извечные русские вопросы — кто виноват да что делать. Откуда ж мне знать?
- Ничего не делать, - ответил я. - Яму завтра законопатим, чтобы снарки на поверхность не лезли. Вожатые и начальство нас не выдадут, никто не узнает, что мы там были. Доживём до конца смены и по домам, а с этим пусть высокие лбы в "чайках" разбираются.

- Мне не нравится принцип "моя хата с краю", - нахмурилась Славя.
А мне нравится.
Лучше через сорок лет вспоминать, как лазал по катакомбам и оставил окончание истории в воздухе, чем попасть под подписку и стать невыездным, весь проступок которого в том, что оказался в ненужном месте в ненужное время.
- Славя...

Я взял её за плечи и посмотрел ей в глаза.
- Пойми ты, существует мера компетентности — и мы туда не входим. Ты же сама видела, люди работают, не бросили всё на самотёк. Значит, и специалисты есть.
Славя покачала головой, собираясь что-то возразить, но я положил палец ей на губы.
- Ты же не идёшь вместо Виолы лечить детей или вместо поваров готовить завтраки? Потому что — что? Правильно, потому что профессиональную деятельность лучше предоставить профессионалам. Дай людям поработать. Там какая-то штука, в которой мы ничего не понимаем. Они — возможно, понимают, а вот мы — абсолютно точно нет.

- Хорошо, - прошептала Славя.

- Сделаем как ты скажешь — придумаем что-нибудь с провалом и забудем обо всём остальном.

- Вот и умница, - я поднялся и поцеловал её в лоб. - А теперь пора по домам и баиньки.

Путь обратно, как это всегда и бывает, был ощутимо короче, чем путь туда.
Особенно, когда в руке ладошка, и глаза напротив, и можно поминутно останавливаться и целоваться, а можно просто упиваться фактом, что можно.
Яркий человечек, солнышко.
У меня всегда было ограниченное количество "солнышек", в сердце не удерживалось много искорок греющего света.
Один, два, три максимум.
Люди, которым я всегда радовался, ради которых мог среди ночи встать и поехать на другой конец города встречать из воздуха или океана.
Люди, рядом с которыми можно позволить себе быть щедрым, не стесняясь желания сделать им подарок или заставить их улыбаться.
А последние несколько лет у меня не было ни одного такого солнышка. В той, прошлой жизни.

Наверное, сердце просто устало тосковать по теплу.
Я могу закрыть глаза — не вспомню лиц, у меня всегда была плохая на них память — но отзовётся звуками голоса, касаниями, запахом.
Поцелуи переоценивают, это просто прикосновение кожи к коже, чисто вымытая не обладает ни вкусом, ни запахом.
Книги врут?
До поры я так и думал, в общем.
Пока не понял, что дело не в пяти органах чувств. В конце концов, если любовь — это нечто в воздухе, что не ощутишь никак, то глупо уповать на сигнальную систему.
Нужно оценивать чем-то ещё.
Сладость в сердце, в низу живота, предвкушение, холодок под сердцем.

- Не думал о том, чтобы выступить на прощальном концерте?
- А мне и не с чем, - пожал плечами я.
- Ну, может быть, мы что-нибудь подготовим?
- Прости, но не за один день же. К тому же у нас уже есть занятие на завтра.
Славя прикусила губу, явно немного расcтроенная.

- Эх. Я думала, может быть стоило бы сделать что-нибудь, чтобы было чем гордиться.
- Шурик спасён? Вот! Разве это не заслуживает гордости?
- Нет, - отмахнулась она. - Я о том, чтобы люди говорили немного.
- Надо же! Не замечал в тебе тщеславия.

- А его и нет. Я хочу, чтобы люди о тебе говорили.
Девушка хочет гордиться своим избранником. Как это мило.
- Прости, придётся оценивать мои заслуги пока только на невидимом фронте.
- Да...

- Ты хоть на танцы-то пойдёшь?
- Спрашиваешь!
Она кивнула.
Мы подошли к створкам, закрытым уже на замок.

- Секунду.
Простой полукруглый ключ ей удалось обнаружить при лунном свете меньше чем за минуту.
Я был уверен, что она нашла бы его и в полной темноте, с закрытыми глазами, просто на ощупь.