Золотой Клон - Конкурсы

- И что?
- Как что... Ты, например, мог бы со Славей... Или Алисой... Вдвоём. И я с кем-нибудь. Вдвое быстрее бы справились.

- А, вот ты о чём, - он ощутимо расслабился.
- А о чём ещё?

Колонки подключались на примитивную клипсу, поэтому отключить каждую было делом пяти секунд.
Поспеть бы до ужина... Московское время — половина восьмого.

К моменту, когда мы успешно закончили с колонками, я уже не помышлял ни о танцах, ни о чём другом.
Всё, чего мне хотелось — это найти где-нибудь тихое место, где мой труп долго-долго никто не найдёт.
Тем более, на голодный-то желудок.
Но это я, конечно, ворчу. На самом деле, было, было то самое чувство, когда ты доволен тем, что сделал — ибо от твоих действий кто-то зависит.
И возможно, кто-то сегодня найдёт своё счастье. В лагерях это обычное дело, хранить чувства до последнего.
Чтобы кружа девочку, на которую всю смену смотрел как на небожителя, найти в себе силы, что копил всю смену.

"А знаешь... У нас в отряде такая дурацкая привычка есть, давать прозвища всем подряд. И тебе тоже. Вот только тебя ни дня иначе, как «Симпатяжкой», не звали. Я подумал, тебе будет забавно знать. Или нет? Я к тому, что я тоже так считаю. Что ты симпатичная."

Я улыбнулся нечаянной паутинке памяти, которая догнала меня и в другом мире.
Та девочка отказала. И я даже немного погрустил. Но куда важнее оказалось то, что я заговорил с этим неземным существом.
А оно оказалось вполне себе понятным.
Что самое важное — тоже человеком.
Сидел и ждал, считал годы, ориентировался на своих более успешных друзей и спрашивал у товарищей постарше — когда же, когда, наконец, произойдёт тот самый момент, и я перестану чувствовать себя неловко в присутствии девчонок?
Как будто это твой двадцать первый день рождения, и в 23:59 тебе ещё нельзя абсент, а в 00:00 уже можно.
Только не случилось этого момента.
В итоге, у меня лопнуло терпение, и я начал действовать сам.
Поэтому сейчас, конечно, краснею, когда из-под стола виден край задравшейся юбки, но это больше не тот панический ступор, от которого хоть в обморок хлопайся.

- Мику, поправь платье, пока ещё не все всё в округе разглядели, - постучал я по столешнице.
- Ой!
"Действующие лица: те же," - улыбнулся я.
Она попыталась разогнуться и стукнулась о стол.

- Ну и напугал ты меня, - недовольно заявило это невозможное существо.
- Простите великодушно. Но мы с колонками закончили, я отпустил Электроника.

- А сам решил составить мне компанию?
- Вроде того. Подозреваю, что одна ты за пластинками будешь ходить до второго пришествия, вот и решил... помочь.
- Спасибо тебе! Тогда пошли?
Она щёлкнула кнопкой на пульте, и дальняя колонка отозвалась фоновым гудением.
Мику одобрительно кивнула:
- Готово! Пошли!

Я не стремлюсь сделать доброе дело.
Сейчас всё, что я творю, продиктовано исключительно здравым смыслом и махровым таким, кондовым эгоизмом.
Ведь не для Двачевской же с Сыроежкиным я здесь колонки таскал, провода тянул и с утра убивал себя под ледяным душем?
Нет.
Всё это было подчинено единой цели.

- Ты и правда хочешь её пригласить, да?
- Кого?
- Ну... Ульянку!
- Мику! Ты... Ты... Блондинка!

- Что?!
Я помотал головой, отгоняя наваждение.
- Нет, ничего.

Я настолько привык к тому, что наша хорошенькая художественная руководитель представляет собой прелестную глупышку с вакуумом в голове, что когда она проявляет какую-то разумность, поневоле впадаю в ступор.
Вынужден отдать ей должное — маскировка у неё и правда мастерская.
Хотя у меня и есть оправдание!
Уж от кого-кого, а от Мику я не ожидал каких-то масок.
"Хотя следовало бы. Она ж артистка!" - отозвался голос в голове.

- Я уже давно поняла, что тебя интересует всего одна, - непривычно тихо бросила она через плечо, углубившись в залежи пластинок. - Но вы, русские, вы же не можете без того, чтобы не потрепать предварительно нервы друг другу и окружающим. Когда я жила в общежитии при частной школе, у меня была кошка, шотландская вислоухая, по кличке Джули. Так вот она всегда, перед тем как сходить в туалет, сходить поесть или просто выбраться в форточку посмотреть на дождь, долго-долго носилась по коридорам. Ритуал у неё был такой.
Между делом Мику продолжала и продолжала накладывать мне в стопку квадратные бумажные конверты с винилом внутри.
- И вот с моей точки зрения, её ритуалы примерно как ваши: я их уважаю и уважаю ваше право на них. Но смысла в них — хоть убей...

Она улыбнулась.
- Ладно, мы, похоже, готовы!

К моменту, когда мы вернулись с пластинками, Ольга с Ульяной уже успешно закончили свою часть работы с гирляндами, и площадь стала больше похожа на танцплощадку, чем на плац.
Похоже, я уже начинаю привыкать к местным порядкам.

Даже мысль о танцах под открытым небом уже не пугает.
Так или иначе, если мы хотели поужинать, следовало бы поторопиться.

Вместо того, чтобы искать место себе по душе, я просто создал такое.
С миру по нитке — голому свой мир.
А дом человека слишком похож на его душу.
Ты заботишься о нём.
Он заботится о тебе.
И как ни старайся, тебе не удастся спрятать от окружающих захламлённость и запылённость дома, если у тебя точно так же захламлен и запылён собственный чердак.
Ты можешь притворяться до поры, делать вид, что ты успешнее, умнее, интереснее.
Ширмочки... Платочки французские...
Неестественно громко крича, когда нужно сделать вид, что ты счастлив и разлюбил.
Неестественно судорожно скрывая истоки своего безошибочного умения выблевать боль на страницы — потому что в итоге боль эта всё равно не оправдается ничем.
Потому что вывернуться наизнанку и отпустить в мир иногда приходится лишь потому, что в душе оно может забродить до состояния критической массы.
А не потому, что тебе жизненно необходимо, чтобы кто-то сказал "молодец".
И вот когда завершаются пределы прочности и лицедейства, лучше бы тебе следить за часами, иначе к полуночи не карета превратится в тыкву...
А ты превратишься в пыль.
Ещё один ангстрем пыли на горизонтальных поверхностях твоего неприбранного чердака.
И хочется иногда взять, наконец, тряпку — но кто знает, какие скелеты могут прятаться в этих наглухо забитых шкафах?
Сегодня я вскрыл один такой шкаф: небольшая зацепка, крохотная, а рвануло так, что мне физически плохо было рядом с людьми.

Потому я молчал.
Молчал всё то время, что до меня доходило всё это.
Молчал всё время, что пытался снова научиться дышать.
Что ж, теперь очень многое становилось намного понятнее.

Фактически, настолько понятнее, что я всерьёз подумывал о том, чтобы пуститься в бега.
Ситуация сложилась очень нехорошая, очень некрасивая.
Возможно, я снова всё понял неправильно.
Возможно, Лена под "подругой" имела в виду себя? Но почему я не помню ничего? Если там был такой роман, значит, Лене ещё хуже, чем мне показалось на первый взгляд.
Но это не значит ровным счётом ничего.
Кроме того, что я по дурацкой случайности оказался на чьём-то месте.
Я встал со стула и направился куда глаза глядят.
Куда... Глядят.

Лучше бы они глядели в сторону, где я снова буду в своём четырёхстенном макрокосме, никому не мешающий и не нужный.
Вместо этого...
Я выбрал относительно чистое место и, усевшись, опёрся локтями о колени, уставился себе под ноги.
Между мной и возможными любопытными глазами удачно поросла мощная линия кустов, поэтому я не боялся быть обнаруженным.
Поросль скрывала собственно лестницу, а глаза в небо человек в принципе не поднимает — нет у него почему-то такой привычки.
"Сейчас бы напиться и забыться," - с тоской подумал я. - "Зачем я здесь? Дома у себя я не особо кому был нужен, но я хотя бы не приносил столько неприятностей — просто существуя. Так что, может..."

Небосклон подёрнулся чёрной пеленой, и я взглянул туда, откуда знакомо тянуло промозглой сыростью и заполошным ледяным ветром.
Думаешь, пора?
Наверное...
Звонкий голос позвал меня по имени.
Слова Слави прервали медитацию и я, вздрогнув, открыл глаза.

- Еле тебя нашла.
Она была одета в очень красивое платье, поэтому какой-то непонятный мешок у неё в руках выглядел глупо и чужеродно.
Но чёрта с два я сейчас стану задавать вопросы.
- Говори.

- Я... - начала было она, и тут же смолкла.
- Да?
Я старался быть вежливым: чем быстрее мы закончим, тем быстрее она оставит меня в покое.
- Чего ты хотела?

- Как бы сказать, - Славя тяжело вздохнула и посмотрела прямо мне в глаза.
Но не выдержала и доли секунды, отвернулась.
"Вот будет смешно, если, оказывается, и у нас с ней есть какое-то общее прошлое," - с невнятной печалью подумал я.
Я уже начал уставать от постоянного ощущения вины, что не отпускало меня со вчерашнего вечера.
Сколько можно-то? Нельзя несколько раз наказывать за один проступок.
Но это, конечно, с точки зрения разума.
А вот с точки зрения эмоций и совести...
- Говори как есть.
- Это-то понятно, - отмахнулась Славя.

- Я присяду, можно?
Я молча кивнул, позволяя ей опуститься рядом со мной.
И несколько минут Славя так и сидела неподвижно, напряжённо размышляя.
- Ну, начнём, - она, похоже, решилась.

- Я хотела бы попросить об одном одолжении.
"Оу. Неплохое начало," - отметил внутренний голос.
Я кивнул, позволяя ей продолжить.
Не нравится мне это.
- Ты не мог бы взять меня с собой?
- Извини?

Славя нахмурилась.
- Ты же сейчас сбегать собирался, да?
- В каком это смысле? - осторожно спросил я.

- Извини, что я вот так сразу, просто... - она оборвала себя. - Просто, если ты вдруг хочешь вернуться домой, я хотела бы пойти с тобой.
- Домой?

- Д-да... Мне... Мне, так скажем, по пути.
- Боюсь, мой дом немного дальше, чем тебе кажется.
Я понятия не имел, сколько ей известно, и не собирался раскрывать карты раньше времени.
Славя снова покачала головой:
- Так или иначе, я могу тебе рассказать, как ты можешь вернуться. Домой.
- Встать и пойти? - я усмехнулся. - Или у вас тут маршрутки курсируют?

- Нет.
Кажется, я задел её немного сильнее, чем планировал, поэтому я тут же сбавил обороты.
- Говори прямо.
- Понимаешь, ты должен... Нет, не могу я так! - она оборвала себя. - Давай скажем так: у тебя есть что-то с Ольгой?
- Ого! - удивился я. - Извини, но а тебе-то какое дело?
Беспардонность девочки выморозила меня окончательно.
Я уже и забывать начал — где нахожусь и что за люди меня окружают.
- Мне есть дело.
- Свечку подержать хочешь?
- Позволь я скажу это так: если у вас что-то есть и для тебя это хоть что-то значит — я ухожу и больше никогда тебя не потревожу.
- Выглядит как сделка с совестью.
- Это она и есть. Я и так забралась дальше, чем позволяют приличия.

Вот с этим я полностью согласился.
У самой, что ли, проблемы на личном фронте — чужих мальчиков окучивать?
Да какой ты чужой? Ты не чужой. Ты ничей.
Я пригорюнился было от такой отповеди — и от кого бы? От моего собственного внутреннего голоса!
Но Славя продолжала и продолжала давить:
- Если ты слишком щепетильный, обойдёмся без имён. Ты можешь сказать, что здесь, в этом лагере, тебя держит что-то или кто-то, всерьёз для тебя значимый и дорогой? Подумай как следует. Если твой ответ "да" — я ухожу и больше к этой теме мы не возвращаемся.
Я задумался.
Дорогой и значимый?
У меня не было здесь никого в достаточной мере близкого.
Любимого.
Только, пожалуй, небо. Небо моей случайной юности, которое я больше никогда и нигде не вижу.
Но платить частями сердца за право заглядывать в него?..
Спасибо. Нет. Желание — вечная незнакомка, которую ты только думаешь, что знаешь. Чёртова неопределённость.
- Когда я должен дать ответ? - спросил я просто для того, чтобы потянуть время.

- Сейчас же. У нас не очень много времени.
- И куда ты торопишься, позволь узнать?
Славя промолчала.
- Я не знаю.
- Разве ты не хочешь домой? - спросила она.
- Вообще-то, есть кое-кто важный, - ответил я. - Извини, и хоть это не твоё дело, я отвечаю: да, она очень много для меня значит. Ты даже не представляешь, сколько.
- Да нет...

- Очень даже представляю.
Она перекинула мешок, который всё это время держала перед собой, за спину.
- Очень... Даже...

- Спасибо, что ответил, - донеслось из темноты. - Удачи тебе... Вам.

Я остался один.
Честно сказать, очень странно, что она не стала распекать меня за то, что я сбежал утром.
"Возможно, для неё это и правда было делом жизни и смерти?" - спросил голос в голове.
Я пожал плечами.
Какими бы ни были мотивы девочки, для меня они остались загадкой.
Но они достигли определённой цели.
Я задумался о том, что и как делаю.
И правильно ли это делаю.
Тем более, что временами перекрывая плеск волн, со стороны площади доносились басовые раскаты очередного ВИА.
Там дожидалась меня одна мятущаяся душа.
Для которой жизненно важным казалось, чтобы я был смелым и решительным.
Чтобы я стал полной противоположностью тому себе, который однажды проснулся в незнакомом месте, в незнакомом мире.
"Тогда не ходи?" - предложили мне. - "Закрой глаза и отдохни немного здесь, в одиночестве и тишине. Хочешь?"

И я чуть было не согласился.
Настолько сильным было искушение.
Да что там, практически неотразимым!
Любой человек по своей натуре консервативен, в незнакомых ситуациях он пытается найти хотя бы что-то незыблемое.
Чтобы на него можно было примерить привычные мерки и модус операнди.
Пересидеть, спрятав голову в песок поглубже — это было так привычно.
"Наверное, нет," - с удивившей себя решимостью ответил я. - "Я скажу очень глупую и пафосную вещь, но я себя уважать перестану, если сейчас попытаюсь убежать или пересидеть. Можешь даже назвать меня напыщенным индюком. Но только один раз."
"Да нет," - голос моей карманной шизофрении был непривычно тих. - "На самом деле... я тобой даже горжусь."

Колонки мурлыкали что-то себе на уме, пионеры ощутимо дробились коллективами и парочками.
Та самая жизнь, в которую я был беззаветно влюблён на правах наблюдателя и участника — и почти попрощался с ней.

Если бы не моё непонятно откуда взявшееся упрямство.
Глупое и ребяческое желание сделать всё хотя бы раз не так, как надо, а как кажется правильным.

Натанцевавшись в кругу своих каких-то подружек из вожатых смежных отрядов, Ольга отошла на скамеечку и совсем собралась было сесть...
- Вы позволите?

Похоже, мне удалось материализоваться практически бесшумно.
Иначе с чего бы ей вздрагивать?

Правда, она тут же загрустила, когда увидела, кто это.
- Это ты...
Где-то я это уже слышал.
Ожидала кого-то другого?
Но она быстро взяла себя в руки и, с мгновение поколебавшись, кивнула.
Вложила свою руку в мою и, ведомая мной, отправилась на танцпол.

Сейчас я объективно знал, что у нас с ней история куда дольше, чем задержавшееся в моей памяти.
И всё равно, всё равно — я волновался. Ничего не мог с собой поделать.
Должно быть, дело было в совершенно особенном отношении.
Очень тяжело описать это ощущение, где главенствует интуиция, а память пасует.
Мы нашли себе место немного сбоку от основного массива танцующих.
Почему-то ни я, ни она не хотели оказаться в центре внимания.

- Так что, Ольга...
Она напряглась.
- ... Ленивовна, - безмятежно продолжил я. - Мы все ещё дуемся? Я исполнил всё в точности, правда-правда!
- Не обманываешь?
- Разумеется, нет! За кого ты меня держишь.
Ольга хотела было меня осадить, напомнить об иерархии отношений — во всяком случае, намёк на движение в эту сторону она сделала.
Но передумала.
- Ну и чем докажешь?
Ой... А вот о такой вещи я не подумал.
Да это у тебя в принципе не самая сильная сторона.
Спасибо за помощь, мрачный зануда!

- То, что всё понял и осознал, - правильно истолковала моё молчание вожатая.
Чего ожидала, чего-то такого необычного, экстраординарного.
Будто разрезая атласную ленточку перед открытием нового мира.
Доказательства... Доказательства.
- Я попробую, конечно, - я набрал в грудь воздуха, и...
- Скажи, Оль...
- Да?..
- А ты Димкино свидетельство о рождении не забыла в городе?

Ольга захлопнула рот.
Потом несколько раз открыла его, будто пытаясь не то научиться дышать заново, не то сказать что-то...

...а потом стиснула меня и прижала к себе изо всех сил.
Кажется, это было выражение восторга?

Додумать я не успел, так как и сам на долю секунды задохнулся.
Старое забытое ощущение — холодные, влажные губы, каждое мгновение становящиеся всё более тёплыми.
Как будто отогреваясь от меня.
Но в этот раз невинному поцелую в щёчку вожатая предпочла нечто более рисковое.

Я успел ощутить уголком своих губ уголок её губ.
Судя по её глазам, сделала она это нарочно.
- Вот теперь — верю, - наконец, отпустила меня она. - Хотя уже почти смирилась с мыслью, что ты так ничего и не вспомнишь.
"Почти сдалась", я понимаю.
Никогда не думал, что наша вожатая умеет сдаваться.