Золотой Клон - Конкурсы

Наконец, она неохотно выдавила:
- Д-да... Это всё происходило здесь в прошлом году.
Она вся съёжилась и сжалась, будто боясь меня.
Но если бояться — к чему тогда вообще начинать разговор?
Слова из девочки приходилось тянуть почти буквально клещами.
Но в этот раз ей потребовалось всего две минуты, чтоб справиться с собой.

- Подруга сумела уговорить её не глупить и не делать себе худа. Предложила дать миру ещё одну возможность удивить.
Усмешка косой молнией зазмеилась на полных губах девочки.
- Мир и удивил. В этом году она снова приехала сюда — но в этот раз всего на одну смену, так как ей надо готовиться к поступлению в вуз. И оказалось, что он приехал тоже. Тот, кто во всём виноват.

- Тот, кто ведёт себя так, будто ничего не случилось, и в упор делает вид, будто не узнаёт! Тот, кого она изо всех сил забывала весь этот сраный год!

Я ничего не успел понять, когда Лена вскочила и скрылась в зарослях кустарника.
Мне показалось, что на её глазах были слёзы.
Конечно, я легко мог бы догнать и поймать её, но меня — током через позвоночник — пронзила одна мысль:
"Это же она про меня говорит! Точнее, про того "меня", который... Был здесь в прошлом году."
"Долго же до тебя доходило," - саркастично усмехнулся мой вечный собеседник. - "Что теперь делать собираешься?"
"Конечно, пойду к этой подруге и попытаюсь исправить всё."
"Хороший настрой, решительный," - похвалили меня. - "Вперёд?"
"Да!"
Я поднялся с бревна и бросился в сторону лагеря.

Эй, ты куда?!
Я понял! Просто не сразу! Подругой как раз Ольга и была! Помнишь, в дневнике? "От его поцелуев кружится голова".
Вот как? Почему ты так решил?
Так всё же сходится! Она была тут пару смен, познакомилась со мной-другим, а потом они разошлись.
В меня бросили картинкой, на которой из головы человечка почему-то росла пальма.
Ладно... Если ты так считаешь.

Я бежал изо всех сил.
И в то же время чувствовал себя завязшей в капле смолы мухой.
Пройдут миллионы лет, и я стану частью Янтарной комнаты, украсив собой зеркальный пилястр авторства Варфоломей Варфоломеевича, но пока, пока...
Будто несмотря на все мои усилия, я не мог сдвинуться с места.
И прекрасно понимал, что не неврастеничка с пляжа тому виной, несмотря на все километры колючей проволоки и вышки с пулемётами вокруг так и норовящего сбежать сердца.
Что я, только я повинен в том, что у одной девушки — чуть-чуть моложе меня настоящего — трясутся от боли пальцы, сотый раз зашивающие одну и ту же рану.
Что только мне она обязана самым светлым своим временем, бездарно потраченным на пустые ожидания.
И я бежал.
Минуты-секунды уже не решали ничего.
Но понимать умом легко — с сердцем совершенно другой коленкор.
Как будто от скорости, с которой я переставлял конечности, хоть что-то могло измениться.
Бежал, большой и глупый человек, растерявший все шансы дома и набравший в долг про запас в новом универсуме.

Бежал, пока не оказалось, что я запалённо дышу в белесое небо, где даже следы облаков безжалостно выжжены солнцем.
Что подо мной ступеньки, а из-за дверей доносятся всхлипывания.
И тогда я поднялся и тихонько постучал.
Изнутри послышался какой-то шум, шевеление и минутой спустя немного дрожащий голос позвал:
- Войдите.
И я вошёл.

Ольга стояла на табуретке, сосредоточенно роясь в верхнем отделении шкафа.
Кажется, что-то искала.
Что-то очень важное.
На меня, похоже, она вовсе решила не обращать внимания.
- Ольга Дмитриевна? - несмело позвал я.
- Да, чего ты хотел?
- Ольга Дмитриевна, понимаете, тут такое дело... - забормотал было я, на ходу пытаясь придумать относительно доходчивое извинение, но меня на полуслове перебили:

- Бинго!
Она потрясала в воздухе каким-то серым конвертом без марки или почтового штемпеля: похоже, содержимое конверта к почте отношения не имело.
- Ты ещё здесь?
Я кивнул.
- Так ты, может, подашь мне руку, наконец?
Логика на грани фантастики.
Опёрлась мне на руку и спрыгнула.

- Спасибо.
- Пожалуйста. Я к вам зашёл, чтобы... - снова попытался завести свою шарманку я.
- Да-да. Спасибо за помощь.

- У тебя тут есть какое-нибудь дело? - спросила она спустя секунду.
- В смысле?
- В доме. Мне нужно срочно убегать, так что если у тебя дело, закроешь, ключ ещё не потерял?
Я покачал головой.
- Хорошо.
Ольга хотела было выйти, но я остановил её вопросом:
- Ольга Дмитриевна, что я могу сделать, чтобы заслужить ваше прощение?

- Прощение?
- Его! Давайте я ночью с балалайкой приду и буду вам под окнами орать "Санта Лючиа"? "Вeните ал'аджиле баркетта миа!" Вы любите неаполитанские песнопения?

Ольга рассмеялась.
- Ты совершенно не меняешься.

- Не меняюсь?
- Нисколечко.
Но я всё ещё стоял на проходе, ожидая её решения, и так по-детски глупо было бы сейчас сбежать — она понимала это, я чувствовал, что понимает.
Тем более, что я пионер, а она... вожатая.

- Хорошо, я дам тебе возможность искупить твои грехи, - после пары минут напряжённых раздумий согласилась Ольга.
- Спасибо!
- Хотя и не должна.
- Не должны, - кивнул я.
- А ты не соглашайся, а то поверю! Тебе придётся постараться как следует, ясно тебе?
Я вскинул руку к пустой голове:
- Как прикажет прекрасная госпожа! Таскать сахар? Искать Шурика? Собирать землянику?

Улыбнувшись, вожатая отрицательно покачала головой, и, достав с полки тот самый конверт, протянула его мне.
По диагонали кривым-косым и крайне знакомым почерком было выведено моё имя каким-то маркером.
- Открой.
Приоткрыв конверт, я обнаружил внутри клочок бумаги и крохотный пластиковый чёрный прямоугольник.
- Знаешь, что это? Знаешь, - Ольга не спрашивала — она утверждала. - Если хочешь чтобы хоть что-то изменилось...
Она помолчала, а затем добавила:
- ...то сделаешь всё в точности.
На листке бумаги до боли знакомым почерком было написано всего несколько слов.
"Ты здесь не просто так."
Я пожал плечами и занялся чёрным прямоугольником.

Снять крышку телефона оказалось делом нескольких секунд, больше проблем возникло только с определением стороны, которой этот прямоугольник надо вставлять.
У меня всегда были с этим известные проблемы.
Так или иначе, телефон успешно распознал SD-карту (ну ещё бы, все эти царапки ногтём я помню прекрасно), успешно нашёл на ней один-единственный файл.
Я вытащил наушники из "волкмена", пристроил их в телефон.
Play.

Немного понаблюдав за мной, Ольга вышла и тихо притворила дверь за собой.
Ей ещё требовалось закрыть концерт и помочь пионерам приготовиться к дискотеке.
Но я не обратил на это особого внимания.
Я слушал.
И молчал.
Потом ещё молчал.
И снова слушал. А перед глазами...

Когда ко мне снова вернулся контроль над телом, я обнаружил себя стоящим в самом центре комнаты.
И в руках у меня снова была та самая чёртова записная книжка.
Ежедневник, с которого всё и началось.

1 января 1988
Новый год я встретила в одиночестве.
В компании грузинского чая и овсяных печенек.
По распорядку, отбой в Новый Год в два часа ночи, но я уже в полночь ушла, сплавив Нютке все обязанности.
Ей полезно, пускай веселится.
А мне надо было подняться в девять, чтобы встретить автобус с одним пассажиром.

9 января 1988
Старая "дурдо", оказывается, называлась "Дёрденом". Тайлером Дёрденом — кажется он уже однажды сталкивался с чем-то подобным.
Потому, видимо, и согласился.
Правильно ли говорить, что мы устроили мальчику раздвоение личности?

Дальше несколько страниц в дневнике были аккуратно вырваны.

15 июля
Отправила Славю встречать его.
Правильно ли я делаю? Не знаю.

18 июля
Ну, здравствуй, давний знакомый.
Ты снова тут.

19 июля
Так и не вспомнил.
Ну что ж, рано или поздно эта его "дурду" должна сыграть, и тогда...
Я наверное, совсем с ума сошла — но я поселила его у себя.

20 июля
Как и год назад, все "старички" стянулись ко мне в отряд.
Славя снова на правах добровольного ординарца.
Дуэт Алисы и Ульяны как сотрясатели устоев.
Разумеется, Лена, которая опять замкнута в себе и старается избегать других ребят.
Саша с Серёжей, которые днюют и ночуют у себя в радио-кружке.
Мику тоже приехала.

21 июля
Сегодня открылись кое-какие тайны о нём.
Не могу сказать, чтобы они мне понравились.
Не могу сказать, что мне всё это нравится... Но всё верно. Он пионер, а я... Я вожатая.

24 июля
Ну привет.
Разве ты не знаешь, что нельзя читать дневник девушки?
Ну и гад ты. А ну, быстро положи всё на место и не трогай больше никогда.
А то я тебе лицо обглодаю.
И надругаюсь.
Дважды.
Ладно, шучу.
Конечно, ты не помнишь, что именно твоя идея была — вести все эти записи.

Я хотел было продолжить чтение, но со стороны столовой послышался горн, кусты под окном зашелестели, а я, вздрогнув, отложил ежедневник.
Уже один раз досталось за него, не буду давать поводов.
Лучше — на обед.
Мне предстояло очень много исправить сегодня, и сил для этого понадобится — уйма!

Исключая наш нестройный отряд, народу в столовой была прорва.
И неудивительно — прощальный обед.
Он всегда самый запоминающийся, всегда с нарушением пары-тройки требований и норм.
А значит, неимоверно вкусный.
Но ем я его — и шикарную солянку, и неплохой плов — почти не чувствуя вкуса.
Наверное, можно сказать, что меня мучает совесть?
Если, конечно, у меня есть она, эта совесть.
Слави нигде не было видно, и я мимоходом порадовался тому, что она не станет мне читать нотаций за мой демарш.
Впрочем, вожатой не было тоже, поэтому мне некому было отчитаться о прогрессе, которого я достиг.
Или мне хотелось бы надеяться, что достиг.

Вместо всего этого я сидел напротив Ульяны и с каким-то отстранённым любопытством ожидал, когда у меня в тарелке окажется какая-нибудь мерзость.
Это было бы вполне в её духе.
Алисы на удивление нигде не было — странно.
Я привык, что эти двое как Шерочка с Машерочкой, постоянно рука об руку, вместе.
Впрочем, не было и Лены.

- Новичок!
- Рррр...
Я заозирался в поисках какого-нибудь тяжёлого предмета.
Не совсем, правда, понятно, с какой целью — то ли бросить его в сторону непонятливой малявки.
То ли, напротив, закрепиться как следует, чтобы не смыло тайфуном?
- Э... Ты не слышишь, что ли?
Слышал-то я прекрасно. Отвечать не хотелось.
Возможно, она даже вспомнит моё имя, если так заинтересована в диалоге?
- Аууууу!
Завопила она мне в ухо так, что я чуть не вздрогнул.
Хотя и чувствовал, что ещё немного — и выдержка моя мне изменит: я с одинаковым риском мог и разулыбаться и начать драться тапочкой.

Она потянула меня за рукав, называя по имени:
- Ты меня игнорируешь, что ли?
- И как ты догадалась? - язвительно переспросил я.

- Ой, уже не игнорируешь!
- Как только ты моё имя вспомнила, сразу и перестал. Чего ты хотела?
- Пошли снова гулять? Как вчера!
Меня передёрнуло.
- Нет уж, спасибо.

- Ну, пожалуйста!
- Но у меня же...
Дела. Очень важные и глупые взрослые дела.
Над которыми я сам смеялся в её возрасте.
Я вздохнул:
- Почему тебе с Алисой не гуляется?

- Алиса не может, у неё там какие-то свои дела.
Да кто бы сомневался.

- Тем более, что ты мой друг, а футбольное поле закрыли на время концерта.
Я вздохнул ещё раз:
- Я пожалею об этом, наверное.
Вчера же пожалел.

Но пока ждал её около крыльца, посекундно отгоняя мысли о том, что это слишком походит на свидание, понял:
"А ведь будь она постарше, и..."

- Куда пойдём? - выскочила из столовой Ульянка.
- Только не за территорию, - поспешил вставить я.
Вчера гроза прошла стороной, но это не моя заслуга.

- А куда? Здесь скучно.
- Уля, ты, наверное, не поверишь, - начал я, - но мне кажется, я тут уже был раньше. Только не могу вспомнить.

- Да ладно? Шутишь?
- Не шучу, Уля. Я уже кое-что начал вспоминать. Но не всё. Можешь помочь мне... вспомнить?

- Давай! А как?
Я не знал. Как-то не было у меня опыта борьбы со склерозом и амнезией.
Вряд ли она смогла бы рассказать многое — из действительно ценного.
- Возможно, стоит для начала навестить пару мест, которые что-то могут значить? - запустил пробный шар я, и Ульяна, помедлив, кивнула.
И, взяв меня за руку, повела по местам, которые она помнит не первый год, а я...
Я просто наслаждаюсь тёплым солнцем и каким-то невероятным спокойствием, царящим в душе.

- Первая остановка! Ничего не вспоминаешь?

Я поднатужился, пытаясь вспомнить:
- Кажется, кажется...
- Да?
Я отошёл к тяжеленной скамейке, стоящей напротив одного из домиков и уселся на неё.
В голове начали всплывать картины.

С парочкой, исступлённо целующейся здесь же, неподалёку от места, где находилась изувеченная вандалами скамейка с написанными на ней буквами: ДваЧе, СовУл, СумДан.

С Алисой, сидящей здесь же в сугробе, пока мы неторопливо идём мимо.
Оля её не видит, зато вижу я.
И я не удерживаюсь — подмигиваю.

Следующая остановка.

- Есть успехи?
Помедлив, я кивнул.
Окнами администрация смотрела вдоль линейки, и оттуда нас частенько фотографировал Саныч.
Особенно в восемьдесят седьмом, когда по лагерю объявили тематическую смену, а наш третий отряд так и не сошёлся во мнениях, кого будем ставить.
В результате половина отряда щеголяла сложенными пополам покрывалами с нашитым голубым крестом и шляпами с широченными полями, другая — треуголками и рубашками с кружевными воротниками.
Так и назывались "Мушкетёры и Гардемарины". Посмешище.
А как вспомнишь сейчас — поневоле улыбаешься.
Наверное, где-нибудь в закромах родины и я щербато скалюсь в кадры, держа руку на эфесе прутика.
Какие мы фехтовальные побоища устраивали! Даже заключительный номер на закрытии смены был полностью об этом.
Победили, разумеется, мушкетёры. Обидно. Ведь я был за гардемаринов.
Даже не колебался, увидев, что вожатая нашивает на воротник форменной рубашки кружева.
- Хочешь, покажу свой любимый наблюдательный пост? - спросил я.