Золотой Клон - Конкурсы

5 июля 1986
Приходила Юля.
Это очень... интересная... девочка.
В прошлом году нас познакомил Андрей.
Я сперва подумала, что у меня галлюцинации.
Не бывает девочек... таких девочек. Но нет, она вполне реальна.
Как её уши и... хвост.
Господи! Никак не поверю, что это правда!
Пили чай с конфетами, разговаривали ни о чём.
Перед уходом дала ей пакетик сахара.

9 июля 1986
Встретила новую смену.
Ничего интересного.
Дети укатывают до состояния полной стоптанности.
Но в сердце всё равно пусто.
Он так и не приехал.

17 июля 1986
Он приехал! Он приехал! Ура!!!

17 июля 1986. Добавлено вечером.
И... не узнал меня.
Он специально? Да?
Только то, что на нас смотрят дети, удержало меня от желания закатить ему истерику там же.

20 июля 1986
Попытка поговорить по душам привела только к ещё большей неловкости.
Он и правда ничего не помнит.
Кошмар.

23 июля 1986
Отец попросили присмотреть за его отпрыском с недельку в городе.
На время пересменка поселила его у себя в квартире, не убудет.

3 августа 1986
Расстались полюбовно, пообещав друг другу встретиться в конце года.
Уж он-то сможет себе такое позволить!
Обратно в лагерь ехала с тяжёлым сердцем.
Завтра будет новая смена.

1 января 1987
Как я поняла, он никогда не приезжает вовремя.
Так что даже не особо беспокоилась.
Встретила его у ворот, пока лагерь отсыпался после празднеств.
Мы снова вместе. По-моему, это здорово!

9 января 1987
Пока ехали обратно, придумали, как бы нам не растерять воспоминания.
Из забавных инцидентов: в третьем отряде кому-то стало настолько плохо, что пришлось пересаживать пионерку оттуда на единственное свободное место.
К нам в автобус.
Несложно догадаться, кого именно пересадили. Ульянку, разумеется.
Место нашлось рядом с Алиской из второго, и я с тяжёлым сердцем посадила Ульяну рядом с ней, ожидая драк или травли.
Но... Оттуда всю дорогу доносился смех и какие-то оживлённые переговоры.
Кажется, я устроила кому-то большую дружбу. Здорово.

8 июня 1987
Пишу сюда только в лагере.
В остальное время будто бы забываю о существовании дневника.
Хотя грустно бывает и осенью, и весной.
Но я всегда могу окунуться в работу и забыть обо всём.
К счастью, в этот раз, похоже, мне не придётся тратить столько времени на хозработы.
Интересно, приедет ли он в следующей смене?
Почему-то он всегда приезжает только во вторую смену.
Ещё приехала Алиска-авария с Ульяной.
До сих пор смеюсь над тем, как она "дикарём" зимой приехала.
Кошмар и ужас!
Алиса же... Что с неё возьмёшь.
Более того, она, похоже, кроме Тихоновой и Советовой никем не интересуется.

15 июля 1987
Место встречи изменить нельзя.
И снова он опаздывает на смену.
И снова из лагеря уезжают те, с кем я хотела бы его познакомить!

19 июля 1987
Родительский день.
Я не спешу на сближение.
Снова он меня не помнит, а у меня уже руки устали сердце склеивать.

25 июля 1987
Он пригласил меня на танец и пожаловался на то, что у него в голове творится какой-то бардак.
Он готов поклясться, что помнит меня, но...
Похоже, то, что мы с ним делали, тогда, в автобусе — оно работает!
Он называет это каким-то странным словом — не то "дурду", не то "дорду" и хихикает как ненормальный.
Но хотя бы часть наших совместных воспоминаний удалось спасти и сберечь.
Пусть он и уделяет столько внимания этой тихоне из второго отряда.
После танцев мы отправились ко мне в домик.
Он-то, оказывается, вырос.
Господи, от его поцелуя кружится голова.
Не сходить с ума! Помнить, я вожатая, он пионер, 7 лет разницы!

27 июля 1987
Завтра отъезд.
Его отец снова попросил приютить сына.
Господи, что у них там за семья такая, что сына из лагеря встретить не могут?!
Но мне не жалко.
Пусть всё не так, как мне казалось.
Вокруг столько никому не нужных тайн...
С этой памятью ты инвалид. Как можно устраивать сцены ревности тому, кто тебя и не вспомнит через полгода?
Вот и я не знаю.

10 августа 1987
Снова приходила Юля.
Я её почти год не видела.
За чаем я случайно затронула тему отношений.
Но Юля, как мне показалось, отнеслась к этому с холодком.
На прощанье угостила её печеньками.
Не представляю, где она живёт.
И кто она такая, если уж быть честной самой к себе.

1 января 1988
Новый год я встретила в одиночестве.
В компании грузинского чая и овсяных печенек.
По распорядку, отбой в Новый Год в два часа ночи, но я уже в полночь ушла, сплавив Нютке все обязанности.
Ей полезно, пускай веселится.
А мне надо было подняться в девять, чтобы встретить автобус с одним пассажиром.

9 января 1988
Старая "дурдо", оказывается, называлась "Дёрденом". Тайлером Дёрденом — кажется, он уже однажды сталкивался с чем-то подобным.
Потому, видимо, и согласился.
Правильно ли говорить, что мы устроили мальчику раздвоение личности?
Но теперь он действительно меня вспоминает.
Снова одно и то же — обещания, обещания...
А я знаю, что снова буду одна и снова буду думать непонятно о чём в пустой квартире.
Быстрее бы лето!

Над моим плечом кто-то вздохнул.
И я мучительно медленно поднял глаза.

Ольга выглядела странно тихой и подавленной.
- У тебя вообще никакого самоуважения нет, да?
Настолько, что я застыл, зачем-то продолжая держать в руках внезапно ставшую скользкой книжицу ежедневника.
Мысли заметались, подбрасывая картины расправы одна другой страшнее.
Ощутимее всего почему-то фигурировал молот под кроватью и нечто, связанное с баней.
- Положи чужую вещь туда, откуда взял, - всё тем же невыносимо ровным голосом продолжила она.
Артачиться в такой ситуации было бы глупо, поэтому я сделал так, как она велела.
- Очень хорошо, что у тебя вещей нет, - непонятно сказала вожатая.
И добавила такое, от чего у меня резко похолодело в груди:
- Быстрее съедешь.
- Но... Но...
- Шурик всё равно до отъезда пробудет в медпункте. Поселишься с Электроником.

Пребывая в некотором ступоре по поводу отсутствия репрессий, я машинально кивал, машинально скатывал зимние вещи и рассовывал содержимое карманов.
Никак не мог отделаться от мысли, что происходит что-то непоправимое.
И, возможно, сейчас самое время нащупать на колесе диалога крайнюю красную или крайнюю синюю реплику и выдать сверхубедительный спич про то, как я беспокоился за неё или что-нибудь в этом духе.
Где-то снаружи эта мысль провернулась несколько раз, сформировалась и забралась мне под сердце: Ольга нравится мне!
Крайне нравится! Нужно что-то сделать, нельзя всё оставлять на такой вот ноте!
Я набрал в грудь воздуха:
- Ольга Дмитриевна, я давно вам хотел сказать, что...

- Сейчас уже ничего не нужно говорить, - покачала головой она. - Ступай спать. Скажешь Электронику, что я поселила тебя на место Шурика.
И быстро-быстро выставила меня за дверь. Я даже добавить ничего не успел.

Странно, что всё то время, что Ольга пыталась песочить меня, делалось ей всё это как-то... Через силу, что ли?
Как будто надо бы, по идее — а не хочется?
Так или иначе, я покорно отправился к жилищу Электроника.

Я всегда боготворил тех, кто умеет подобрать музыку к фильмам.
Это какой-то талант или что-то в этом роде.
Мне, как человеку, от этого далёкому, приходится довольствоваться тем, чем я успел заранее забить плейлист.
Разве что иногда стрельнёт: "Оно!", если вдруг слышишь в ротации на YouTube или радио какую-то композицию, остро колющую сердце.
Но проблема в том, что, в отличие от фильмов, жизнь моя в большинстве случаев скучна и размеренна: в лучшем случае это эмбиент или что-нибудь меланхолично-мрачное.
Потому что человек предпочитает приключения лицезреть и читать, а не принимать в них участие.
Даже перейти на бег для того, чтобы быстрее добраться до желаемой точки, этот человек не желает.
Зачем? Куда торопиться?
Но сегодня это и правда должна быть какая-нибудь музыка.
Потому что я вчера умудрился так облажаться, так облажаться...

Я не знал, что такого притягательного было в этом дневнике, как и то, зачем вообще позволил себе влезть в чью-то чужую душу.
Это же совершенно не в моём стиле!
Я не могу и не умею быть навязчивым, потому что кому, как не мне — ставить себя на место человека, превыше всего ценящего одиночество?
Тогда почему?
Сквозь сон я слышал стук в дверь, голос, с которым, оказывается, у меня так много связано внутри...
Электроник уже успел подняться и выйти на улицу, поэтому я снова оказался наедине с собственными мыслями.
И совестью.

Как будто мне завтра улетать в мир, откуда нет возврата, а нерозданные долги — все в руках друзей, которых я однажды предал или не смог протянуть руку тогда, когда они сильнее всего в ней нуждались.
И нужно сходить к каждому, нужно увидеть каждого.
Возможно, даже получить по морде.
Хотя куда страшнее — просто заглянуть в глаза. А я так долго и плодотворно бегал от них.
Чужое место, чужая постель, чужие запахи. Не запахи, а вонь.
Для того, чтобы уснуть, мне пришлось скатать постель и взгромоздиться на голый матрац.

Для того, чтобы уснуть, мне не потребовалось много усилий.
Куда больше их понадобилось для того, чтобы свыкнуться с ощущением непоправимости всего сотворённого.
Какое-нибудь успокоительное было бы крайне кстати — сошла бы как водка, так и валерьянка.
Но у меня были лишь крутящиеся своды потолка, сопение с соседней кровати да предпоследняя ночь места, так и не превратившегося в сказочные декорации.
А значит... подъём?
После показавшейся бесконечной ночи.

Со стонами и старческим кряхтеньем я отскрёб себя от матраца и, пошатываясь, выбрался на крыльцо.
Начинается новый день, пионеры туда-сюда...

Лагерь понемногу просыпался после вчерашнего.
Кое-где уже слышались крики и детский смех: несмотря на раннее утро, дети спешили радоваться жизни.
Не мой случай.

- Привет! - крикнула пробегающая мимо Славя. - Не опаздывай на зарядку!

Она махнула рукой и, не снижая скорости, унеслась прочь.
Я проводил её задумчивым взглядом, особо фокусируясь на ходящих под тугой, обтягивающей тканью... ммм... мускулах! Да!
Но со стороны умывальников донёсся плеск воды и череда недовольных криков, перемежаемых визгом.
Пришлось отвлечься.
Даже не смотря туда, я прекрасно понял, кто там. Ульяна, безусловно.
А жертвы её, очевидно, были из других отрядов.
Так как обе наши девушки, способные на акустический удар такой силы, сидели на ступеньках прибалконника и мирно болтали о чём-то.

- Привет, Алиса! Привет, Мику! - крикнул я, мельком задумавшись — с каких это пор ДваЧе общается с Мику.
И Лена... Она где?
Девушки кивнули мне, не прерывая беседы.

Я махнул им и свернул на тропинку, ведущую к возможным нежелательным водным процедурам.
Но место встречи изменить нельзя.

- Новичок!
Источник неприятностей затормозил прямо в мягкого сонного пионэра.
Головой в живот, руками — ледяными, мокрыымииии! — куда дотянулась.

- Ой! А ты чего встал на середине дороги?!
- Что?! Ах ты...
- Неколя-неколя, убегай-юююююю!

Я не успел даже договорить — Ульянка испарилась, оставив на прощание лишь боль в ушибленной коленке. Живот, в который она затормозила головой, уже успокоился.
- Мелкая вражина, - с чувством произнёс я, чувствуя, что необъяснимо улыбаюсь.
Какой бы занозой в одном месте ни была мелкая, нравиться она умела — этого у неё не отнимешь.
Почесав коленку ещё раз, я вернулся на привычный курс.

Из знакомых пионеров здесь был только Электроник.

- Здоровеньки булы! - пожал я ему руку.
Глядя на это серьёзное лицо с легкомысленными веснушками и белёсыми ресницами, больше подошедшими бы какой-нибудь девчонке, хотелось баловаться и подкалывать парня.
Мне пришло в голову, что визжать вполне себе мог и он.
Голос высокий, не сломался ещё.
Да не, вряд ли. Он же не девчонка.
- У тебя украинцы в роду были?
Я пожал плечами.
- Нет. Но у нас же многонациональное государство. Многоконфессиональное.

- Много... чего?
- Проехали, - отмахнулся я.

- А, ну как скажешь.
Он огляделся по сторонам, не идёт ли кто, и попросил:
- На страже постоишь?
- Зачем?
- Я водой обливаюсь для закалки, - рассказал он. - Ну и так, вообще, мыться тоже полезно.
Его насквозь мокрая рубашка тоже свидетельствовала в пользу этого.
Значит, всё-таки, он.
- И?
- Сегодня дискотека, хотелось бы быть к ней готовым.
- Чем тебя душевые не устраивают?
- Они сломаны. А в баню сегодня не попадёшь: малыши весь день моются.
Он вздохнул.
- Ладно, - согласился я, - что делать надо?

- Ничего противозаконного!

- Просто посмотри, если кто пойдёт, скажи, ладно? Я тут немного раздеться собираюсь.
- А, ну как скажешь.

К счастью, уж совсем он разоблачаться не стал, плавки оставил.
- Никого?
- Нет.
- Поможешь?
- Кран подержать?
Эл кивнул и, вытянув один из кранов на гибком шланге, вручил его мне.

Даже на ощупь латунь была ледяной.
И он собирался лезть под воду такой температуры.
Поистине, красота требует жертв.
- И... Эх!
Он развернулся ко мне спиной и недвусмысленно показал большим пальцем — поливай, мол.
- Тоже мне, нашли душ Шарко, - пробормотал я, выкручивая подачу воды на полную мощность.

Струя жидкого льда ударила в спину мальчику.
И, да.
Это действительно он визжал!
Поэтому я милосердно выключил воду через секунду такого душа.
Уши-то не казённые!
- Ух, холодно!
Он повернулся ко мне лицом и красноречиво мотнул подбородком: мол, давай. Жги.
Я и зажёг.
Ещё один истошный вопль, на который обязательно сбежится половина лагеря с вопросами: "Кого убивают?".
Или нет.

- Спасибо! - поблагодарил меня Электроник несколько минут спустя, когда мы совместными усилиями отмыли его до приемлемого с его точки зрения состояния. - Теперь она мне точно не откажет!
- Кто?

- А... Неважно! Смотри, если хочешь, может, давай, тебя тоже намоем?
- Нет, я пас!
- Извини, только не в обиду: ты когда последний раз мылся?
- Меньше трёх сантиметров не грязь... - проворчал я.

- Нет, если ты ни с кем сегодня танцевать не собираешься...
Да, здесь он меня уел.

"Я пожалею об этом," - обречённо подумал я.
Больше ни о чём подумать я не успел.
Потому что дышать почему-то стало нечем.
Я даже с какой-то ностальгией вспомнил свою квартиру и то, что я некогда считал холодной водой.
О, как я ошибался.
- Ещё? - спросил Электроник.
- Бррр... - простучал зубами я.
- Хорошо!
- Ааааа!
И всё ради какой-то чистоты?
Да в гробу я её видал, чистоту такую.
Я замотал головой, изображая руками крест — дышать я всё ещё не мог, поэтому и с речью были определённые проблемы.
А Сыроежкин ещё улыбался так препохабно, приговаривал: "Моем-моем трубочиста..."

Наконец, он сжалился надо мной и отключил воду.
И вовремя — ещё минута в таком состоянии, и стану я тем самым секретным персонажем из сказки "Морозко".