Золотой Клон - Конкурсы

Славяна.
Она пренебрегла одеялом и спала под простынёй.
Очень практично в такую духоту, но из-за влажного воздуха и жары тонкая ткань, волглая от содержащейся в атмосфере воды, стала почти прозрачной, и я засмотрелся на то, как ходит туда-сюда край простынки на высокой груди девушки.
Казалось ещё вот-вот, и моему взгляду откроется...
Как насчёт того, чтобы выступить в роли первого начала термодинамики?
Ы?
Я о внесении внешней силы в замкнутую систему. А то там, похоже, не хватает энергии для того, чтобы несчастная простыня соскользнула, наконец!
Да, я похотливое чудовище. И даже раздвоение личности у меня в равной же степени озабоченное.

Я резво свёл ноги и отвернулся к стене.
В шортах стало тесно, и я обратил внимание на то, что лежу на кровати одетый полностью, только без обуви.
С сожалением констатировал, что ритмика дыхания сбилась.
Несколько секунд спустя панцирная сетка заскрипела снова.
- Не поворачивайся, я одеваюсь, - предупредил девичий голос.

- Как будто я не насмотрелся на тебя, пока ты спала, - проворчал я.
- А насмотрелся?
Под сводами круглой крыши разнёсся мелодичный смех.
- Ты вопросы такие задаёшь. Как будто...
Ещё несколько секунд шорохов и поскрипываний спустя на кровать с той стороны приземлился кто-то тяжёлый.
- Ты опять попался на невинную шутку. Какой ты всё-таки стеснительный, - рассмеялась она.
А я обернулся и посмотрел мимо неё в окно, забранное прозрачным газом.
Там было утро, серая меланхолия и больше августовский, чем июльский, дождь — неторопливый, размеренный и себе на уме.

Славя сидела на краю моей кровати, одетая в спортивную форму.
- Моя голова... Как я здесь очутился? - без особой надежды спросил я.

- Нет, серьёзно. Мы же пришли чёрт-те во сколько, я тебя домой отпустил, а сам пошёл к Виолке.
Во всяком случае, это то, что я помню абсолютно точно.
- А потом?..
- А потом я попыталась лечь спать, но не проспала и нескольких часов, как ты постучался ко мне, - с видом профессионального делопроизводителя доложила девочка. - Что-то долго пытался мне рассказать, не то о федерации, не то о республике, но в результате так ничего и не сказал.
Я покаянно прикрыл глаза.

В памяти и правда всплывало нечто привычно-непрезентабельное.
Сам понять не могу, что нашло на меня такое, но что было, то было.
Правда, обрывки никак не хотели складываться в общую картинку.
Припоминался шум бьющей в раковину воды, треск замка, небольшая бутылочка коричневого стекла с надписью "боярышника настойка".
Потом путь под тугими, тянущимися струями дождя, и где-то что-то рвалось — то ли снаружи, то ли, наоборот, в груди.
"Хорош," - с бесцветным уже покаянием констатировал я. - "Я-то думал, просто из-за сотрясения немного штормит, да из-за дождя. Алкаш Евграфович, нахлестался настойки боярышника, подобно бомжу, шёл через весь лагерь и громко орал сагу о том, как "я закрыл свою дверь на тяжёлый засов", в которой приличной была только эта строчка."
И пришёл сюда.

Точнее, не сюда, а к скамейке у входа, а Славя, влекомая неведомым звериным чутьём, встала, вышла...
А мне такие странные сны снились, я как дурак улыбался.
Как будто я остался один в лагере.
Хожу по территории, собираю обрывки бумажек, сметаю с бетонных дорожек песок и хвою.
Напротив домика Лены и Мику развернул скамейку, чтобы от двери было видно того, кто сидит — было тяжело, но я справился.
Наконец, аккуратно, одними пальцами, вытащил из воздуха отголоски чьего-то разочарования, злости, непокорности и просто негатива.
Протёр солнце, чтобы блестело ярче.
И только тогда шепнул "пора".

Закольцованный кусочек пространства, крутящий в себе сотни километров шоссе, распрямился, уткнувшись прямиком в гостеприимно распахнутые ворота.
Очень юная ясноглазка отразила взглядом небо, входя между створок, коснулась рукой вырезанной пятиконечной звезды, улыбнулась, а я не удержался.
Подкрался, поцеловал её сзади в шею.
Рассмеялся, когда девушка вздрогнула, и умчался прочь эхом и тёплым ветром.

- Ты почти ушёл уже, - вернула меня к реальности Славя.

- Что-то кричал про то, что возьмёшь лодку и сплавишься до океана, а если не найдёшь и там какого-то... Не помню, как точно. Кайбос? Сайбок?
- Скайбокс?
- Наверное, - задумчиво сказала она. - Потом долго рассказывал мне что-то про инфразвук и систему внедрения информации в подсознание...

- Что? - оборвала она рассказ.
- Что?
- Ты вытаращился так, будто я сказала что-то очень странное!
- Но ты сказала!

- Это я тебя цитировала, не подумай чего!

Славя села спиной ко мне и уставилась в окошко, по которому струились вниз капли шального дождя.
- Всё-таки ты слишком добрая для того, чтобы быть настоящей, - задумчиво сказал я.
- А ты говоришь слишком глупые глупости, чтобы я стала с ними спорить.
- Вот как? То есть, глупости.
Сюда точно никто не зайдёт ещё несколько минут, пока молчат репродукторы и не кричит горн. А Славя, насколько мне помнится, всегда бегала с утра, по холодку, пока тихо и все спят.
Я сглотнул горькую слюну.
И подумал, что, наверное, так и сходят с ума — от ощущения, что нельзя просто так лежать на печи и смотреть на проходящую мимо жизнь.
Пропустил руки под её руками, положил ладони на упругий, тёплый живот.
И потянул на себя.

Она была прекрасна, добра, отзывчива.

Её слабостью было то, что она не умела отличать чужие чувства, что чутко, как обнажённый нерв, воспринимала из эфира, от собственных.
Я же сильнее всего сейчас желал её — и морщась от гудящей головы и рвущей затылок заскорузлой повязки — звал к себе.
Славяна слабо отбивалась, дрожала и прятала глаза.
- Нет, не здесь, - шепнула она. - Подожди.
Да где там.
Она обмякла в моих руках — сразу, вдруг.
Её кожа была солёной, тёплой, упругой.
И под спортивной формой не было ничего.

А недоумение сменилось отражением моего желания — не прошло и двух минут, как она судорожно выдохнула и перестала отталкивать мои руки.
А я только добрался до уха.
Сдалась?
Реакция была достаточно странной, плюс девушка закрыла глаза, закусила губу...
- Ты же понимаешь что делаешь, правда? - внятно произнесла она.
- Что? - хрипло спросил я, приходя в себя.
- Я хочу сказать....

Она даже не пыталась вырваться, а в глазах её плескался безграничный азарт.
- Зачем-то ты ведь лазишь у меня под майкой?
- Прости.
До меня вдруг дошло, что я, кажется, только что чуть не сделал...
И я закостенел.
"Нееееет!" - донёсся из глубин подсознания горестный вопль. - Выключи умника, ну же! Пока она...
Поздно.
Почувствовав моё недоуменное напряжение, Славя легко выбралась из моих рук.
Но вставать не спешила.

- Всегда смеялась над рассказами, в которых кого-то тискают, а они и не отбиваются. Теперь понимаю, почему.
- И почему же?
Она сняла мою ладонь со своего живота и несильно сжала.

- Ты остановился. Странно.
- Почему?
- Мальчишки не умеют останавливаться, или я ничего не понимаю в психологии, - она погладила костяшки моей руки. - И ты бы не остановился, а там...
- Да?

- Я пока пыталась отбиться, всё думала, как это гадко и мерзко. Но это же в нас природой заложено, как это может быть гадко? - она покачала головой. - А тут ещё и ты со своими сочувствующими взглядами. Ну, вчера, когда я сказала, рано мне ещё.
Она говорила всё медленнее.
- Я и подумала — а почему бы и не...
- Попробовать? - естественно сорвалось с языка.
Но вряд ли. Она же вся такая правильная, и советское воспитание...
Тогда что? Женить меня на себе через залёт?
Ух, какая коварчивая Славя.
Прости?
Да знаешь, есть подозрение, что она держала ситуацию под контролем до последнего.

- Отомстить, - она полностью подтвердила подозрения внутреннего голоса. - Тем более, ты так старательно рыл себе могилу.
- Но... Зачем?
Она пожала плечами.

- Низачем. Но от тебя так предвкушением заразительно веяло.
Полуобернувшись, девушка задумчиво смотрела на барабанящий по стеклу дождь.
- Да-да, ты уже говорила про похоть.
- Не похоть. Я знаю, как она выглядит и звучит, эта твоя похоть, всё-таки не в консервной банке росла.
- Вот как?

Девушка кивнула, не глядя на меня.
- Но у тебя ситуация другая. Тебя потрясывало от мысли, что это я. Безусловно льстит, знаешь ли.

- Я и не удержалась. Прости.
- Значит, это и была твоя месть?

Типично женская!

- Если ты не против, я не буду никому рассказывать об этом, хорошо?
Да уж наверное!
Я застонал и спрятал лицо в подушку.
Придурок! Что я наделал!
- Эй?.. - она коснулась моего плеча.
- Да, да. Пожалуйста. Никому ни слова.
Собственными руками вручил ей все свои кнопки с паролями!
Хотя почему-то я не сомневался, что даже если бы и не вручил — она бы подобрала сама.

Ибо брутфорс даже в социальном инжиниринге никто не отменял.
Потыкала бы меня палочкой, посмотрела бы на мои реакции — и вуаля.
Вчера, например, я ей материала к изучению предоставил вагон и маленькую тележку.
- Не спи.
Она облокотилась на меня так, что получилось, будто я обвился вокруг неё — ноги с одной стороны, голова — с другой...
Змей-искуситель... Или змей-искусатель!
- Почему бы нам и не попробовать.
- Что именно?

Показалось, или в её глаза добавилось лукавства?
- Ну...
Казалось, она в задумчивости расслабилась, а я боялся шелохнуться.
- Стать парочкой, дурачок, - рассмеялась она.

- Ты мальчик симпатичный... А в твоём интересе мы только что убедились.
- Отказ не принимается, верно?

Улыбка стала ещё шире.
- Совершенно верно.

Она встала.

- А хотелось отказаться?
Я пожал плечами.
- Честно сказать, до последнего не верил, что мне всё это не снится.

- У тебя же сто процентов должен быть какой-нибудь молодой человек, приятный, способный, перспективный. И... А, точно! Ты же сама сказала — "рано".
- Значит, больше не рано.
- Это ты только что решила? - вежливо уточнил я.

- Да! Я вдруг поняла, что сейчас в самый раз.
- Как скажешь. Мы теперь должны пожать друг другу руки?

- Разве парочка должна жать друг другу руки? - она немного покраснела.
Я встречал много разных парочек. Даже старообрядцев видел, что супруга на "вы" величают.
- Если хочешь. Я не настаиваю.

- А что теперь делать-то надо?
Какие классные вопросы!
Особенно после того, как ты ей тут живот наглаживал и транслировал в эфир свои похотливые мысли.
- Ничего. Жить, - спокойно ответил я.
- Ну а раз ты теперь мой — как там на западный манер? — бой... френд, должен будешь соответствовать.
- Грудь колесом, пузо втянуть?
Девочка отмахнулась.
- Хватит с тебя и простой помощи по всяким делам.
- А что, если кто-нибудь спросит, каким это образом мы вдруг решили начать встречаться?

- Как? - распахнула пушистые ресницы она. - Неужели ты забыл? Ты принёс мне любовное письмо, так как стеснялся признаться сам. И я его приняла. Так ты и стал моим молодым человеком.

Щеки коснулись мягкие губы.
- Ну что, как тебе утро в новом качестве?
- Даже не спрашивай, - простонал я.
- И мне тоже понравилось.
- Кстати, а это чья кровать, на которой я лежу?
- А, это Женина.
- Аааааа!

Я мгновенно оказался на полу.

- Ты чего?
- Жужелица! Меня может страшно стошнить!

- Ладно, хватит баловаться. Я на пробежку. Тебя с собой не зову, Ольга Дмитриевна ещё вчера сказала, чтобы я тебя сразу после подъёма к начальнику лагеря направила.

Одарив меня ещё одной улыбкой на прощание, девушка выпорхнула из домика.

Подтянутый, расправивший плечи и пахнущий барбарисовыми карамельками, по единственной улице лагеря, улице Коммунаров, двигался ваш покорный слуга.
Я мог бы что-нибудь сказать про "чуть пьян, выбрит до синевы", но первое отпадает в силу вчерашнего вечера, а ко второму пока не готовы мои нынешние телесные кондиции.
Славя приказала соответствовать.
А сама убежала на ежедневный променад — и до лампочки ей было то, что на улице поливает, как из ведра.
Как, впрочем, и мне. Мой дождь — это моя слабость.
Кто ж его знает, что бы могло значить — "соответствовать", но я старался изо всех сил — разбрызгивал лужи, печатал шаг и держал хвост пистолетом.
Не хватало только Маруси с платочком в окошке в тылах.
Ага. Моя Маруся сама на войну вместо меня сходит, если я вдруг зафилонить решу.
Итак, господа и дамы, спешу представить вашему вниманию — образчик настоящей пионерии.
В парадной форме с белейшей рубашкой, при кумачовом галстуке на груди — ну разве не великолепен он?
Блестели золотые пуговицы на парадной рубашке, и значок с Ильичом на груди. Поблёскивали серо-болотного колера глаза в пуговку диаметром.
Похоже, вчерашние нагоняи возымели действие.
Вокруг не было видно ни мусора, ни оставленных вещей, ни чего-либо ещё, выдающего наличие человека.

Под дождём лагерь выглядел нежилым и больше походил на музей под открытым небом.
- Благодать, - не удержался я.
Всё верно, под дождём никому, кроме нас со Славей, мокнуть не хотелось, а кружки были все закрыты.
Если я ничего не путаю, клубы должны были оцепить силами добровольцев и никого туда не пускать, пока...
А вот что именно "пока", я никак не мог взять в толк.
Но должно же начальство принимать хоть какие-то меры — у них, блин, на территории действующий тошнильный генератор!
Или здесь это в порядке вещей и полностью соответствует правилам?
В голову со свойственной жителю двадцать первого века осмотрительной трусостью тут же прыгнул и контраргумент.
Прежде чем ходить с угрозами и претензиями ко власть предержащим относительно местной машинерии, было бы неплохо учесть один любопытный момент.
Дело в том, что эта техника проходит по классу специального назначения — в современных условиях её не пойдёшь и не купишь в аптеке три рубля за пучок — значит, кто-то сверху в курсе.
Хотя я и припоминал, что примерно в это же время редакции "Юного техника" и "Техники молодёжи", как сговорившись, публиковали на своих страницах схемы как раз такого толка.
Но это же своего рода элитный уровень допуска — собрать в домашних условиях фиговину такого толка сумел бы разве что только...
Ага-ага, гений, способный в лагерном радиокружке смастерить самообучающуюся интеллект-систему.
Но ведь это просто слухи!
Серьёзно? Это тебе Шурик так сказал?

От ответа меня отвлёк звук зафонившего динамика — сволочь испоганила всё утренне-дождливое настроение.
Почему-то заболела голова — не иначе, условный рефлекс, связавший с таким же звуком мой кратковременный полёт.
Между тем над головой затрещало, заухало, и в утреннюю сырость с разбегу врезалась свиридовская "Время, вперёд!".
Музыка, под которую хочется выполнить пятилетку за три года, ага?
Угу.
Если я ничего не путаю, эта музыка ещё и к новостям играет.
Зная твою карму, тебя ожидают те ещё новости.

Я замер, заметив несколько машин, сгрудившихся у кирпичного куба здания администрации.
И их количество не внушало абсолютно никаких хороших ощущений.
Наоборот, если моя интуиция правильно меня обманывала — ждал нас архибольшой абзац во все поля, с пропесочиванием правых и виноватых.
С обязательной раздачей сёстрам по серьгам, братьям — по морде, так что рано или поздно интерес дойдёт и до меня.
Кто-нибудь задаст сакральный вопрос: "А это что за упырь и на каких правах он здесь ест казённый хлеб?"
И возьмут меня под белы рученьки и препроводят в места не столь отдалённые.
Или ещё куда.
Надо только запомнить — я простой советский пионер, просто плохо образованный, историю не помню, ничего не помню.
Никакого будущего, десятых, пеки, отшельничества и развала Советского Союза.
Тогда может и отбрехаюсь.
Свиридовский марш сменил свиридовский же вальс из "Метели".

Ум-ца-ца, ум-ца-ца, пляшем вдоль администрации темпо ди вальс и молимся, чтобы нас не заметили.
А если Оленька Дмитриевна и правда нас прикрывает, тогда мы спешно прикинемся ветошью и пересидим пару часов где-нибудь... Где-нибудь!
Она скажет.
Дождь усилился, и это прибавило десять процентов к моему навыку незаметного перемещения.

Я развернулся на месте и, двигаясь вдоль пятого домика, направился на север.
К моей фигуристой зеленоглазой избавительнице.
Чувствуя, как между лопатками неторопливо так ползёт ледяная капля.
- Эй!
Фак.
Не дрейфь, может, это не тебе.
- Я к тебе обращаюсь, дрищ в парадной рубашке!
Упс.
Попытки спрятаться или сбежать были бесполезны.
А последней фразой была прибита и моя надежда на то, что обращаются не ко мне.
Нет, конечно, я мог бы потягаться с физруком в беге по мокрой земле — но я знаю, что не пробегу и десяти шагов.
Обязательно навернусь где-нибудь — с моей-то кармой.
А у меня и так голова хромая, незачем усугублять это ещё и пикантной натуральной хромотой.
- Да? - медленно обернулся я.

- Пойдём, - позвал он. - Тебя только дожидаемся.
- Простите?!